Золотые дороги

Реки для древнерусской торговли были важнее мостов, и уже первые обитатели Новгорода прекрасно знали те речные пути, что вели из озера Ильмень на север и восток.(рис.1) Тогда важнейшим из них был «Волжско-Камский путь». К Волге плыли либо «Селигерским путем» (через Ильмень, Ловать, Полу и волок на оз. Селигер, связанное с истоками великой русской реки),(2) либо «Сясьским путем». Последний шел из Новгорода по Волхову, Ладожскому озеру, р. Сясь, волоком на р. Чадогощу, по которой суда плыли сначала до р. Мологи, а затем и до Волги. Через реки Чадогощу, Оять, Суду и Шексну можно было достичь оз. Белого. Наиболее удобный путь на восток шел из Ильменя по р. Мсте, затем по волоку у Боровицких порогов в р. Тверцу, впадающую в Волгу у Твери.(3) Что же касается самой Волги, то по ней восточные славяне плавали издревле от истоков до устья, а в Булгарии и Хазарии с конца IX в. уже существовали их торговые колонии. После упадка и гибели Хазарского каганата ключевая роль на «Великом меховом пути» перешла в руки Волжской Булгарии. Именно здесь происходили контактные и торговые связи новгородцев с «гостями» из восточных стран, и они могли слышать о Крайнем Севере, богатом пушниной, но населенном чудовищами: «аки чловеци, без голов, рты у них межи плечьми, а очи в грудех» («О человецех незнаемых в Восточной стране», XV в.). Сведения эти дошли до нас из сочинений арабских авторов, в частности, от посла багдадского халифа ал-Мукстадира ибн-Фадлана, посетившего Волжскую Булгарию в Х в. Путь, по которому торговцы из стран Востока осуществляли контакт с обитателями Северных Земель, описывал Араб ал-Омари: «Купцы наших стран… не забираются дальше города Булгар; купцы булгарские ездят до Чулымана (Верхнее Прикамье.— Б. О.), а купцы чулыманские ездят до земель Югорских, которые на окраине Севера». Справедливость проникновения «дальнего импорта» в «полунощные страны», по мнению исследователя Н. Федоровой, подтверждают находки в кладах и погребениях серебряных «византийских или иранских чаш», иногда и с древнерусской надписью, по которой чашу относили к новгородской торговле («Чаша из Берёзово» на реке Северная Сосьва), а также украшений и других предметов юго-восточного происхождения.
Чрезвычайно важное значение для Новгорода имели торговые связи с Северо-Восточной Русью: отсюда импортировали зерно. Больше всего средневековый Новгород нуждался в металле и хлебе. Полезных ископаемых здесь было мало: месторождения «болотного железа» давали руды низкого качества. Северные земли были мало плодородны, значительную их часть занимали технические культуры (лен, конопля и др.). Вполне возможно, что незначительность природных ресурсов являлась одной из главных причин, побудивших ильменских словен к далеким торговым путешествиям. Новгородское купечество не смогло бы покрывать постоянный дефицит серебра за счет одного лишь сырья. Его экспорт не мог быть значительным, так как сырье было необходимо и самим новгородцам. Дефицит покрывался за счет пушнины, однако известно, что уже к XI в. количество пушного зверя в Северной Руси существенно сократилось. Именно тогда новгородцы и обратили внимание на Югорские земли, откуда можно было поставлять «мягкое золото», выменивая его на изделия русских ремесленников.

Дорога на север начиналась с Ладожского озера. Особое значение имел путь через р. Свирь, Онежское озеро и р. Вытегру на оз. Белое;(4) из этого озера суда обычно плыли рекой Ухтомой Белозерской, затем их волокли к р. Ухтоме Вожской, и шли до Онеги через оз. Воже, р. Свидь и оз. Лаче (на оз. Воже можно было попасть из р. Вытегры через «Гостин волок»). Еще один путь на Онегу проходил из оз. Онежского через р. Волгу и ее приток Мытые Черевы, Кемский волок и р. Кемь. Из оз. Белого р. Шексной через Волок Славянский шли до оз. Кубенского, откуда р. Сухоной плыли до Северной Двины (непосредственно из Заонежья на Северную Двину проходили по р. Емце, а по рекам Пуе и Вепь попадали на западный приток Северной Двины — Вагу; верховья Ваги, в свою очередь, близко подходили к р. Кубена, впадающей в оз. Кубенское).(5)

По р. Онеге новгородцы и вышли в Белое море. Первой их целью стали низовья Северной Двины, но здесь они задержались ненадолго, — рассказы о далеких восточных землях, «изобилующих соболми и горностаями и черными кунами и песцы, и белыми волкы, и рыбьими зубы»(6) неудержимо влекли их вперед. В конце  Х — начале  XI в. древнерусские торговцы и зверобои, осваивая Северный морской путь, прошли через три моря — Белое, Баренцево и Карское — и достигли пределов таинственной Югры. Некоторые из них плыли к устью Оби вокруг полуострова Ямал, но большинство предпочитало идти сначала в Карскую губу, затем через р. Мутную к волоку на р. Зеленую, по которой мореходы и добирались до Обской губы.(7) Тяжелой и небезопасной была эта дорога; безумный гнев океана беспощадно карал тех, кто осмеливался нарушать границы его заполярных вод и лишь коротким летом бледное солнце открывало здесь путь к своему восходу. Неудивительно, что предприимчивые новгородцы взялись за поиски более удобных подходов к сокровищам «ледяного Эльдорадо». Тем временем на северо-восточных границах Киевской Руси происходили серьезные перемены. Вызваны они были принятием христианства, когда великому князю Владимиру (980–1019) пришлось крестить упрямых новгородцев «огнем и мечом».(8) Повторить его опыт никому не хотелось, и для непримиримых язычников оставался только один выход — уйти на восток, что они и сделали. Были среди них и славяне, и чудь, и меря, но подавляющее большинство переселенцев составляла весь. По Сухони и Северной Двине они проникли в Повычегодье, а оттуда — в Повымье и Северное Прикамье.(9) Иначе обстояли дела в Двинской земле: обитавшая здесь на обширной территории между Онегой и Мезенью чудь заволочская добровольно покорилась великому князю Ярославу Мудрому, видя в этом единственное спасение от скандинавских набегов.

Интересен факт, что в Уставе новгородского князя Святослава (1137) большинство перечисленных новгородских поселений в Заволочье  — неукрепленные поселения-погосты. Эти события открыли перед новгородцами новые дороги на восток. Пермские племена воинственностью не отличались — русские дружины прошли через их страну практически спокойно и к середине XI в. вновь оказались у границ Югорской земли. Теперь к ней можно было пройти тихими речными путями, важнейший из которых начинался на Вологде и шел далее по Сухоне и Северной Двине.(рис. 2)

По впадающей в Северную Двину р. Пинеге суда плыли до Николаева моста, перетаскивались в р. Кулай, по которой они через шесть дней достигали Белого моря. Морская часть пути шла до устья р. Мезень; вверх по Мезени можно было добраться до р. Пезы, а трехдневный путь этой реки вел к р. Пескай. Здесь открывалось две дороги. Обе они начинались волоком, но первая шла через р. Рубиху в р. Чирку, а вторая — сразу в Чирку; по Чирке плыли до р. Цильмы, а по Цильме — до Печоры. По Печоре можно было дойти до моря или же опуститься до устье р. Усы. Путь от Цильмы до Усы занимал целый месяц; еще три недели нужно было плыть сначала Усой, а затем Шугрой до «Камня» — так называли Уральские горы. После трехдневного перехода через горы новгородцы выходили к верховьям Северной Сосьвы, по которой добирались до Оби.(10) (рис.3) Существовало еще два пути за Урал. Первый из них, по мнению исследователей, считавшийся наиболее ранним трансуральским маршрутом стал «Печорский», позже, в XVI в. получивший наименование «Черезкаменного».(11) Он пролегал он по Сухони, Двине, Вычегде до устья р. Выми, далее вверх по Выми, Печоре и Говнюхе. Отсюда Вымским волоком переходили на р. Ухту и плыли по Ухте, Ижме и Печоре. Далее «Чрезкаменный путь» совпадал с описанным выше Северным путем и шел по р. Усе, но не до Щугры, а до р. Собь, а из Соби в Елец (Ель). Верховья Ельца близко подходили к верховьям другой р.Соби, принадлежавшей уже обскому бассейну.

Шли «Каменным волоком», проходившим через Уральские горы по семи озерам. Иногда до перевала «через Камень» пользовались притоком Печоры — Илычем.(12) От устья р.Соби, недалеко от места расположения будущего Обдорска (Салехарда), двигались либо вверх по течению Оби, в глубь Сибири, либо вниз к Обскому устью. Другой путь (получивший позднее название «Чердынского») также начинался Сухоной, Двиной и Вычегдой. C Вычегды рекою Виледью и Вилецким волоком шли по Сысолу, из Сысолы Ужгой и волоком на Каму, по Каме плыли до Вишеры, а с Вишеры суда волокли «через Камень» до р. Лозьвы. К Вишере с Вычегды была другая дорога — по волоку с верховий р. Нем. «Чердынский путь» через Вишеру был связан с «Северным» и «Черезкаменным».(13) По этой реке можно было пройти до Колвы, Вишерки и Чусовского озера. В последнее впадает р. Березовка с притоком Вогулкой, от которой шел волок к верховьям р. Волосницы — притока Печоры. Новгородские маршруты в Сибирь через Северный Урал не были легкими; пользоваться ими можно было лишь в летнее время, «водяным путем», так как зимой перевал через Уральские горы был сопряжен с очень большими трудностями (в виде исключения перебирались через горы зимою на оленях или на собаках).

Тем не менее, эти старинные пути имели некоторые преимущества. Так, «Печорский путь» первоначально был единственно возможным, поскольку южные подступы к Уралу, в частности «Камский путь», длительное время были отрезаны от русских сильными соседями, волжскими булгарами. Новгородцам пришлось столкнуться с этим весьма неприятным для них явлением — северной экспансией булгар, усилившейся в первой половине XII в. Булгары были опасными соперниками и на поле боя, и на перекрестках торговых путей; к тому времени их купцы давно уже проникли в Повычегодье, Прикамье и в Зауралье; их воины заставили платить дань многие пермские племена. Еще в Х в., после распада Хазарского каганата, ключевая роль на «Великом меховом пути» перешла к Волжской Булгарии.

А к середине XII в. они уже активно торговали со страной «Йура» (Югрой), частью угорских племен, обосновавшихся со времен «эпохи Великого переселения народов» в бассейне среднего течения р. Печоры. Волго-Камский речной путь шел на север через земли коми-пермяков к верховьям р. Камы, а оттуда «Вишерою вверх, да через Камень в Лозьву реку, да Лозьвою вниз в Тавду реку, а Тавдою рекою вниз до Тобола реки». Ссориться с ними было рискованно: идущий через Булгарию «Волжский путь» являлся одним из важнейших для всей Северо-Восточной Руси. Но и миром дело явно было не решить — слишком уж велики были доходы от северных краев, чтобы их можно было разделить спокойно и без столкновений. Поэтому «Господин Великий Новгород» и повел «двойную игру» — правой рукой он выгодно торговал с Булгарией, а левой, посылал ей в тыл ватаги ушкуйников. Вероятно, именно ушкуйники открыли Камские пути за Урал. Вряд ли тогда они думали о торговле в неведомых землях, — скорее всего, их интересовали дороги булгарских караванов, а также места, где эти караваны можно было разграбить с наименьшими потерями.

С низовий Камы на Урал шли двумя путями.(рис. 3) Первый вел сначала по р. Белой, до устья р. Уфы; с верховий Уфы можно было достичь Исети, а уже по Исети дойти до Тобола. Второй путь шел по впадающей в Каму р. Чусовой до р. Серебрянки, с Серебрянки по Тагильскому волоку на р. Жаравля, из Жаравли в Баранчу, из Баранчи в Тагил и далее в Туру.(14) Все эти дороги известны не только по письменным источникам — их нетрудно проследить по материалам археологических исследований. Наибольшее количество вещей прикамского происхождения найдено в Приладожских курганах IX–XI вв.(15) К этому же времени относятся и единичные находки новгородских украшений в Прикамье,(16) однако наиболее ярко новгородско-пермские торговые отношения представлены в памятниках Повымья. Здесь обнаружены: круговая керамика древнерусского облика (XII в.), кресала овальной формы (XI–XIII вв.), цилиндрические замки (XI в.), бусы новгородских и европейских типов, а также немногочисленные находки западноевропейских монет (XI–XII вв.). В XII в. в Повымье получают широкое распространение древнерусские украшения, а также местные подражания им; тогда же появляются и пряслица из розового овручского шифера, привозимые с территории Древней Руси.

Основная часть украшений изготавливалась в Новгородской земле. Погребения русских торговцев и дружинников найдены на берегах Сухоны и Мезени (XI–XII вв.).(17) Комплекс вещей древнерусского происхождения из Прикамья во многом близок вымскому (XI–XII вв.). Предполагают, что плужное земледелие у пермских племен возникло под новгородским влиянием — его появление по времени совпадает с появлением наибольшего числа русских вещей в могильниках, а большинство ральников очень похожи на северорусские. На Урале и в Северо-Западной Сибири новгородское влияние в XI–XII вв. ощущалось слабее, чем в Повычегодье и Прикамье. Здесь, как и в пермских землях, обнаружены обычные предметы древнерусского экспорта — украшения, замки и ключи, а также оружие и инструменты (топоры и ножи). Весьма интересны находки древнерусской керамики XII–XIII вв. на отдельных памятниках Нижнего Приобья и Прииртышья.

2 Там же. С. 117.
3 Воронин Н. Н. Средства и пути сообщения // Культура древней Руси. М., 1951. Т. I. C. 281,296.
4 Голубева Л. А. Весь. Чудь заволочская // Археология СССР. Финно-угры и балты в эпоху средневековья. М., 1987. С. 63, 64.
5 Писцовые книги Обонежской пятины. М., 1930. С. 18.
6 ПСРЛ. Т. 2. СПб., 1848. С. 504.
7 Каптерев Л. М. Как русские пришли на Урал. Пермь, 1930. С. 3.
8 ПСРЛ. Т. 3. СПб., 1848. С. 19.
9 Розенфелбот Р. Л. Прикамские финны // Археология СССР. Финно-угры и балты в эпоху средневековья. М., 1987. С. 122.
10 Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988. С. 127–132.
11 Бахрушин С. В. Пути в Сибирь в XVI–XVII в. // Бахрушин С. В. Избранные труды по истории Сибири в XV–XVIIвв. Научные труды. М., 1955. Т. 3. Ч. 1. С. 75, 94, 138–139.
12 Там же. С. 73.
13 Загоскин Н. П. Русские водные пути и судовое дело в допетровской России. Казань, 1909. С. 193–194.
14 Загоскин Н. П. Указ. Соч. С. 198–199.
15 Курганы Санкт-Петербургской губернии из раскопок Л. К. Ивановского // Материалы по археологии России. 1896. № 20; Бранденбург Н. Е. Курганы Южного Приладожья // Материалы по археологии России. 1988. № 18.
16 Отчет археологической комиссии. СПб., 1901. С. 142.
17 Розенфельдт Р. Л. Указ. соч. С. 128–129; Савельева Э. А. Вымские могильники XI–XIX в. Л., 1987. С. 198; Оборин В. А. Заселение и освоение Урала в конце  XI — начале  XVII в. Иркутск, 1990; Стоколос B. C. Средневековое погребение на оз. Чойновты // Материалы по археологии европейского северо-востока. Сыктывкар, 1978. Вып. 7. С. 96–99.