Топонимы в берестяных грамотах.
В тексте некоторых грамот говорится о торговле и о сборе новгородцами дани в северных территориях. Ключевым документом в этом отношении стала сохранившаяся целиком грамота № 724, найденная в 1990 г. на Михаилоархангельском раскопе (Софийская сторона) и датированная 1160– 1190 гг. Грамота представляет собой специально подготовленный лист бересты длиной 16 см, шириной — 8 см. Текст находится на обеих сторонах бересты: 13 строк на одной стороне и 4 — на другой.
Процесс чтения и комментирования этой грамоты был длительным и сложным из-за потертости букв, лаконичности текста и незнакомых терминов. По объему и содержанию текст грамоты равнозначен летописному. Документ № 724 привлек к себе внимание разных исследователей, высказывавших прямо противоположные толкования текста.
Перевод грамоты с учетом последней трактовки текста: «От Саввы поклон братьям и дружине. Покинули меня люди; а надлежало им остаток дани собрать до осени, по первопутку послать и отбыть прочь. А Захарья, прислав [человека, через него] клятвенно заявил: „Не давайте Савве ни единого песца с них собрать: он действует самовольно [не имея официальных полномочий]“. А со мною по этому поводу сразу же не объяснился и не побывал ни у вас, ни здесь. И так я остался. Потом пришли смерды, взяли [с собой] Андреева мужа, и [его] люди отобрали дань. А восемь [человек], что под началом Тудора, выступили [против]. Отнеситесь же с пониманием, братья, к нему, если там из-за этого приключится тягота ему и дружине его».
Далее на обороте: «А сельчанам своим князь сам от Волока и от Мсты (т. е. примыкающие к ним [?]) участки дал. Если же, братья, вины люди на мне не ищут и будет дознание, то я сейчас с радостью послал бы грамоту».
Несмотря на отмеченную разницу в трактовке описанных событий, основное содержание грамоты остается неизменным. Речь в ней идет о сборе новгородцами дани, о чем и сообщает автор письма Савва: «а надлежало им остаток дани собрать до осени». Упоминание песцов (полярных лис), которые водились в тундровой зоне, указывает на место сбора дани.
Северные дани в Двинской земле неоднократно были предметом спора между Новгородом и Сузда- лем, и неслучайно в грамоте упомянуты исторические персонажи: новгородский посадник Захария и суздальский князь Андрей Боголюбский.
В свою очередь сопоставление дат пребывания этих правителей у власти позволяет уточнить хронологический контекст грамоты № 724 в рамках 1161–1167 гг.
В большинстве грамот XII–XIII вв. упомянуто Заволочье или производные от него термины: волочане (жители), заволочская белка (беличья пушнина). Заволочьем, т. е. районом, находящимся за волоками, называлась принадлежащая Новгороду территория в бассейне Северной Двины.
Свидетельствует о сборе пошлин в Заволочье и грамота № 739 (1120–1150), в которой ее автор Глебка предписывает волочанам выдать пошлину в размере пяти гривен и церковную (гривну). Возможно, что Глебка был братом новгородского князя Святослава Ольговича, который в 1137 г. призвал его (Глебку) на помощь в походе против псковичей. Эти же волочане названы и на обороте грамоты № 724, в которой сказано, что князь выделил «сельчанам своим» участки от Волока и до Мсты.
В трех грамотах XII в. речь идет о торговле заволочской белкой. Одна из них, № 1045 (1125–1150), представляет особый интерес. Авторы Лука и Микула сообщают своему компаньону Сновиду, что они не купили ничего, поскольку заволочская белка стоит 8 гривен. Видимо, эта была слишком высокая цена. Несомненно, что дело происходит в Заволочье, куда отправились за пушниной новгородские купцы, поскольку в грамоте ска- зано, что «мы бы уже были дома, да распутица». Трудно сказать, о каком количестве беличьих шкурок идет речь, так как одна шкурка не могла стоить 8 гривен. Это становится очевидным из грамоты № 1021 (60–90‑е гг. XII в.), в которой зафиксирована покупка большой партии белок. Как сказано в тексте, всего за 3100 шкурок было заплачено более 89 гривен, из чего следует, что одна беличья шкурка стоила 0,72 куны (одна гривна в то время равнялась 25 кунам).
В грамотах № 685, 683, 647, 721 (1160–1190), судя по сохранившемуся тексту, говорится о поездке за Волок по торговым делам. Скорее всего, целью поездки была покупка беличьих шурок.
Сбор податей в виде беличьих шкурок зафиксирован в грамоте № 52 (1260–1270). Пунктами сбора названы находящиеся в Заволочье реки Пуя и Кокшеньга, впадающие в Северную Двину. В слоях 1240–1270 гг. была найдена полоска бересты (№ 143) с надписью «5 заволочкое». Это — ярлычок, который был прикреплен к группе предметов или документов. Цифра 5 указывает, что таких групп было не меньше пяти. Как предположил исследователь А. В. Арциховский, возможно, «землевладелец разделил по пачкам документы о своих пяти владениях. На пятом месте было тогда заволоцкое имение».
Грамота № 141 (XIII в.) представляет собой расписку о сданных на хранение вещах в связи с отъездом на Мовозеро. На современных картах это озеро не обозначено, но, очевидно, что речь шла о дальней поездке на север.
Последний раз Заволочье упоминается в целой грамоте № 417, которая обнаружена на усадьбе двинского наместника Феликса (Торговая сторона) в слое первой трети XIV в. Текст грамоты представляет собой отчет о доставке дани в виде серебра из Заволочья: «Приехавши из Заволочья, носили серебро Климец и его родичи на другой день после Петрова дня — носили Фодорку Слепеткову с братьями. А за серебром (букв.: с серебром) ходили Григорий Фларев, Давыд Попов, Матвейко Нищ (Нищий), Лука Онишков, Софрон М-шкин» (пер. А. А. Зализняка). Это сообщение служит с одной стороны прекрасной иллюстрацией к статьям договорных грамот Новгорода с князьями: «А се княже, волости новгородьскыя: Волок со всеми волостьми… А судье слати тобе свое на Петров день, тако пошло… А за Волок ти своего мужа не слати, слати новгородца: а тобе серебро емати…». С другой стороны и сам текст грамоты становится более понятным при сравнении с договорной статьей.
Во-первых, из него следует, что собирать дань в Заволочье могли только сами новгородцы, кото- рые контролировали все доходы со своих земель; во‑вторых, князю полагалась часть заволочской (двинской) дани. Наконец, в‑третьих, разъяснилось упоминание Петрова дня в грамоте. Именно в этот день собиралась дань и затем передавалась княжескому уполномоченному.
В остальных грамотах XIV в. (10 экз.) топоним Заволочье больше не упоминается. Большинство топонимов в грамотах этого столетия связано с Карелией. Наибольший интерес представляет комплекс грамот из пяти документов, которые датируются 1350–1380 гг. Автором трех из них был некий Григорий, два документа, не имеющие адресной формулы, написаны тем же почерком, что и письма Григория, следовательно, все пять документов были написаны рукой Григория.
Исключительна по содержанию практически неповрежденная грамота № 286: «От Григория к Дмитру. У нас все в порядке. А ты ходи (т. е. совершай свои обходы), не бойся — заключили мир по старой границе князя Юрия. А меня послали к карелам на Каяно море. А ты смотри не помешай, не напакости каянцам и себе не заполучи худой славы. Если ты уже собрал прошлогоднюю дань, собери и за меня. А узнаешь, [что] я не пойду к Носу (или: к Ное), тогда ты иди. А дома все в порядке. А ко мне кое-что из вестей переправляй. Если сможешь, помогай мне чем-нибудь».
Совершенно очевидно, что автор и адресат грамоты — новгородские данники. Не исключено, что они братья, так как Григорий сообщает Дмитру, что «дома все в порядке». Место сбора дани обозначено в самом тексте, поскольку Григорий пишет, что его послали к карелам на Каяно море. Так в средневековье назывался Ботнический залив, самый северный залив Балтийского моря, омывающий западный берег современной Фин- ляндии, где до сих пор существует городок Каяни. Обозначенная территория находилась в зоне интересов Новгорода и Швеции, поэтому собирать дань в этих местах было небезопасно. Однако Григорий успокаивает своего напарника, сообщая, что обходить места сбора дани уже можно без опаски («ты ходи, не бойся»), потому что заключили мир по старой границе князя Юрия.
Это лаконичное сообщение позволяют расшифровать письменные источники. В 1323 г. новгородский князь Юрий Данилович заключил со Швецией Ореховецкий договор, получивший название по месту его подписания. В этом договоре подробно описывалась граница (межа) между новгородскими и шведскими владениями. Она начиналась от впадения реки Сестра в Финский залив и заканчивалась на северо-восточном побережье Ботнического залива.9 Однако отношения между новгородцами и шведами время от времени обострялись, и Ореховецкий договор еще дважды подтверждался обеими сторонами. Последний раз это случилось в 1351 г., когда «старая межа князя Юрия» вновь была подтверждена, и новгородские данники могли спокойно собирать дань на своей территории. Очевидно, к этому времени и относится письмо Григория.
О сборе дани в карельских землях свидетельствуют и безадресные записи Григория (грамоты № 278, № 130), представляющие собой списки податей. В них перечислены карельские географические названия: Лайдикола, Курола, Кюлолакша, Ной и карельские имена: Икагала, Леннуй, Муномел, Игалин брат, Валит, Вигарь, Ваивас, Мелит и др. В одном случае (№ 278) подати исчислялись в денежных единицах — рубль, бела, куница, в другом (№ 130) это было серое домотканое сукно, обозначенное терминами серь и водмол.
В письме Григория (№ 281) топонимы не указаны, но, судя по контексту, речь в нем также идет о сборе дани: «Поклон от Наума и от Григория данику новгородскому и новгородцам, кто окажется там. Я послал своих людей, трех человек…». Очевидно, местом сбора также была Карелия, коль скоро в остальных текстах Григорий фигурирует как карельский данник, т. е. человек, собирающий дань с подвластной Новгороду карельской территории. Замечу, что все рассмотренные выше грамоты были найдены на Неревском раскопе на территории одной усадьбы, обозначенной буквой Е.
С этой же усадьбы Е происходят еще две «карельских» грамоты (№ 248, № 249), где они были обнаружены в слое 1380–1390 гг. Грамоты были найдены вместе и, судя по содержанию, были частями одного письма. Это — коллективная жалоба карел из подвластных Новгороду земель: «Бьют челом карелы Кюлолакшского и Кюрьяжского погостов господину Новгороду. Нам нанесен ущерб из немецкой (т. е. шведской) половины». В оригинале последняя фраза звучит очень образно: «Приобижены есмь с нимечкои половине». Далее на двух листах бересты подробно излагается ущерб, понесенный карелами новгородской части. Названные в грамоте погосты находились на границе со шведскими владениями, которая была обусловлена Ореховецким договором и подтверждалась еще дважды. Тем не менее, конфликты между карелами обеих половин происходили и позже. В чем же заключалась «обида» новго- родских карел? В течение нескольких лет карелы со шведской половины грабили землю и рыболовные участки, забирали кречетов и пойманную рыбу, а также товары на большую сумму. В конце концов, жители приграничных погостов не выдержали разбойных нападений и обратились за помощью к Новгороду.
Сбор дани в Карелии зафиксирован и в грамоте № 403, датированной приблизительно тем же временем (1360–1380), что и письма Григория. Она найдена при земляных работах вблизи Неревского раскопа. Грамота не имеет адресной формулы и состоит из двух частей. В первой находится долговой список, в котором вновь упомянуты карельские топонимы (Сандалакша, Погия) и имена (Гымуев брат, Мунданахт). Повинности указаны в деньгах и коробьях зерна. Особый интерес представляет собой вторая часть, расположенная ниже основного текста. В ней попарно записаны отдельные слова на русском и прибалтийско-финском языках, т. е. это — маленький словарик, в котором для русских слов дан их перевод. Предполагается, что сборщик податей мог объясняться с карелами, но записал трудные слова, необходимые ему для общения с местным населением при сборе повинностей.
Связь с совсем другой территорией — Обонежьем — продемонстрирована в ряде грамот, найденных на усадьбе Б Неревского раскопа в слоях 1350–1420 гг. Сразу несколько топонимов, находящихся как в восточном (Пудога и река Оять), так и в западном Обонежье (Сямозеро и река Шуя), упомянуто в грамоте № 131. В ней содержится подробный отчет автора своему господину о сборе дани в указанных пунктах. Сбор пушного оброка в виде росомахи, куниц и белок в Водлозерском погосте, который также находится в восточном Обонежье, зафиксирован в грамоте № 2. На- конец, автор грамоты № 19 (1420 г.) упоминает реку Водлу, протекающую в том же регионе.
В крошечном обрывке № 324 (первая треть XIV в.) названо село на Княжеострове, находящемся в дельте Северной Двины. Сам факт упоминания населенного пункта в столь отдаленном северном районе заслуживает внимания. Несмотря на отсутствие контекста, с уверенностью можно сказать, что интересы новгородцев и их владения простирались вплоть до Белого моря.
Несмотря на малочисленность берестяных грамот с северными топонимами, они содержат весьма разнообразную информацию и обозначают тенденцию в освоении новгородцами северных территорий.
Показательна топография топонимических грамот, найденных на Неревском раскопе, где на площади около 9000 м2 было вскрыто несколько целых усадеб в том числе усадьбы Б и Е, принадлежавшие богатым боярским семьям. Оказалось, что на усадьбе Е концентрируются грамоты с топонимами, находящимися на Карельском перешейке и в западной части Карелии. Очевидно, боярская семья, жившая в течение нескольких поколений на этой усадьбе, владела землями и собирала подати на обозначенной в грамотах территории Карелии. Не исключено, что владелец усадьбы или член его семьи в последние десятилетия XIV в. занимали высокий пост в административной системе Новгорода, коль скоро челобитье карел господину Новгороду (грамота № 248) оказалось на усадьбе Е.
Напротив, жители усадьбы Б в течение XIV — начале XVвв. были связаны с территорией Обонежья, собирая здесь пушной и рыбный оброки. Следовательно, каждый боярский род владел определенными участками на обширной территории Новгородской земли.
Любопытно и хронологическое распределение берестяных грамот с северными топонимами. В грамотах XII — начала XIV вв. обнаруживаются топонимы, находящиеся только в Заволочье. Начиная со второй четверти XIV в., заволоцкие топонимы в документах отсутствуют, уступая место карельским. Видимо, такое разграничение неслучайно, оно отражает процесс и характер освоения новгородцами северных территорий.
В документах со второй четверти XIV и в течение XV вв. заволоцкие топонимы отсутствуют, уступая место карельским.
