Дело о мощах: приключения одной записки
Роман Соколов, Юлия Крипатова
В 2021 году, официально объявленном годом 800-летнего юбилея Александра Невского, в Ленинградском областном архиве в городе Выборге (ЛОГАВ) был найден уникальный документ, который с 1681 по 1922 год находился в гробнице «виновника» многочисленных торжеств последних месяцев.
Документ представляет собой небольшой прямоугольный кусочек серой бумаги (примерно 85 х 57 мм), на котором слегка пожелтевшими чёрными чернилами почерком конца XVII века написан следующий текст: «189 [1681] мая в 20 день собраны сия мощи благовернаго князя Александра после церковнаго горения, тогда бо погореша вси иконы». Историки, заинтересованные темой исторической памяти об Александре Невском, искали эту записку довольно давно, но, как оказалось, поиск их был затруднён одним обстоятельством: в 1922 году документ советская следственная система привлекла в качестве «вещдока» по сфабрикованному делу «О вскрытии мощей Александра Невского». Поэтому обнаружить его в собраниях музеев или библиотек было изначально невозможно.

Изъятие церковных ценностей в Петрограде. Иван Владимиров, 1922 год

Записка из ларца с мощами Александра Невского. 1681 год
1922 год: вскрытие мощей и уголовное дело В 1922 году в условиях разразившегося голода в Поволжье был инициирован новый виток антицерковных репрессий — началась кампания по изъятию церковных ценностей. В этой связи петроградскими органами советской власти было принято решение об изъятии уникального произведения искусства — изготовленной в царствование Елизаветы Петровны серебряной раки Александра Невского, что должно было сопровождаться публичным обследованием мощей князя.
12 мая 1922 года в Троицкий собор пришли многочисленные зрители, получившие накануне специальные приглашения. Впрочем, некоторая видимость уважения к чувствам верующих тогда всё же была соблюдена: непосредственно останков князя касались только духовные лица.
Раку демонтировали и вывезли в Эрмитаж
Присутствующие увидели то, о чём духовенство говорило и раньше: мощи князя представляют собой отдельные кости, рядом с которыми находилась и уже известная нам записка. Всё это хранилось в небольшом ларце, помещённом внутри раки. По завершении процедуры освидетельствования останки были вновь помещены в тот же ларец, который сначала даже не был изъят, его лишь опечатали и позволили хранить в алтаре собора. Раку же демонтировали и вывезли в Эрмитаж, сотрудники которого в последующие годы вели без преувеличения героическую борьбу за её спасение от продажи или переплавки.
Результаты осмотра останков Александра Невского дали повод для возбуждения уголовного дела. Его основание — «наличие признаков преступного деяния <…> выразившегося в вековом обмане народных масс» — для наших современников может показаться, мягко говоря, странным, ведь речь идёт, по сути, о внутрицерковном деле — почитании мощей. Однако подобные прецеденты в советской юриспруденции уже имелись, хотя, справедливости ради, стоит отметить, что приговоры по ним были относительно мягкими. Следователь по важным делам Василий Кузьмин искренне стремился получить необходимый результат. Этому должно было способствовать проведение экспертиз. Одна из них, судебно-медицинская, состоял ась непосредственно в день вскрытия мощей, а вторая — исследование записки — была проведена уже по инициативе следствия.
Что касается исследования костных останков, то здесь, конечно, целью было установить возможность подлога мощей. Скажем сразу, что эти подозрения не подтвердились, и группа специалистов во главе с профессором Петроградского медицинского института, известным патологоанатомом Георгием Шором, дала соответствующее заключение:
«По обследованию найденного комиссия экспертов врачей считает, что означенные кости несомненно человеческие и по признакам древнего происхождения, и потому признаёт излишним дальнейшее их обследование, как не могущее прибавить что-либо новое к сказанному».
Такой результат был, конечно, неприятной неожиданностью. Кузьмин, вероятно, уже тогда задумался о необходимости его корректировки, но пока у него оставалась ещё одна зацепка — записка, из которой нужно было попытаться сделать «улику». Предполагалось, что её тщательный анализ может выявит новейшее происхождение (подделку) этого документа, что, в свою очередь, могло бы доказать умысел духовенства на фиктивное подтверждение подлинности мощей. Разумеется, соответствующее исследование было немедленно назначено.



Рака с мощами святого благоверного князя Александра Невского в Троицком соборе (литография 1890 года, слева) и вскрытие раки в 1922 году (фото Карла Буллы)

Экспертиза записки
«…Ни по содержанию, ни по почерку, ни по роду материалов, то есть бумаги и чернил, записка не даёт никаких оснований сомневаться в её подлинности, в смысле написания именно в 1681 г.».
Таким образом, Кузьмин не получил желаемого и в этом случае. Пришлось ему сосредоточиться на допросе свидетелей. Представители духовенства, среди которых были Николай (Ярушевич), в то время епископ Петергофский, и митрополит Вениамин (Казанский), в один голос заявляли, что никогда не скрывали факта тленности мощей Александра Невского и даже ссылались по этому поводу на изданные труды историков — Николая Карамзина и Евгения Голубинского, называя конкретные страницы и годы выхода их книг в свет.
Дело в архиве
А что же следователь Кузьмин? По факту дело, которое он вёл, развалилось, а после расправы над главой Петроградской митрополии оно стало и вовсе не нужным, но просто закрыть его было нельзя, поскольку сохранялся весьма «стропотный» нюанс. Он заключался в наличии материалов исследования профессора Георгия Шора, не выявившего фактов подлога мощей. Чтобы нивелировать этот момент, была назначена ещё одна экспертиза, от участия в которой некоторые специалисты, вероятно, предвидя давление, наотрез отказались (профессор-анатом Владимир Тонков, прозектор Сысоев). Это не помешало, впрочем, набрать группу специалистов, которые подготовили заключение, содержащее столь нужную следователю строку:
«В числе костей имеются обломки малой берцовой кости другого человека».
При этом не было указано ни оснований для такого вывода, ни даже какая именно нога (правая или левая) имеется в виду.


Документ уникален сам по себе
и библиотеки Академии наук. Однако местонахождение оригинала оставалось неизвестным, и у историков даже возникали сомнения относительно подлинности этого документа, тем более что о результатах экспертизы профессора Захарьина также ничего не было известно: подписанное им заключение находилось в том же «исчезнувшем» деле. Наконец, в 2021 году авторы этой статьи выявили и ввели этот документ в научный оборот.

